Когда смотришь на картину И. Левитана «Осенний день. Сокольники», невольно думаешь: «А эту картину написал Левитан?»
Да, вот небо Левитана, высокое и глубокое. Огромные белые облака плывут по серому осеннему небу. В воздухе висит влажный туман. Дождя нет, но он вот-вот случится.
Сосны Левитана, могучие, стремятся ввысь, стоя высокой неприступной стеной по обеим сторонам аллеи. Покровные деревья-гиганты оберегают тихую осень, прячась в редких ярких красках широко расставленной листвы
от друга молодых кленов. Тонкие деревья еще не полностью сбросили свою желтую листву. Он разбросан яркими ровными пятнами вдоль парковой дорожки.
Эта песчаная дорожка, желтая, как сама осень, уходит далеко вдаль, за сосны, в небо. По краям его уже совсем опавшая листва. Она словно обрамляет светлый путь. Он лежит между еще не успевшей засохнуть зеленой травой, где также выделяются опавшие желтые листья.
На картинке отчетливо виден широкий способ письма. Художник четко обозначает стволы деревьев, их кроны, листву. С помощью размытых красок в пейзаже создается воздушность, передается осенняя влажность и тишина.
На протяжении всего полотна чувствуется унылое одиночество, неотвратимая тоска и грусть. Эти чувства подчеркивает темная фигура женщины, одиноко идущей навстречу зрителю. Именно эта цифра смущает ценителей творчества пейзажиста Исаака Левитана.
Нет, не великий мастер натурщиков изобразил женщину в черном. Это сделал Н. Чехов, брат известного писателя. Возможно, почувствовав одиночество своего друга-художника, Николай Павлович решил усилить впечатление, включив в пейзаж человеческий образ.
Несмотря на этот диссонанс и «нелевиафановский» способ изображения, «Осенний день. Сокольники» — первое полотно знаменитого художника, которое приобрел П. М. Третьяков.
