«Регентши гарлемской богадельни», Франс Хальс — описание картины

   Наиболее существенные черты регентского портрета находят полное, так сказать, окончательное выражение в портрете регентов, богатых смотрителей богадельни. Великолепно сохранившаяся живопись выполнена более тщательно и тонко, традиционная для таких картин композиция непоколебима в своем совершенстве>
   За исключением благожелательной и жалкой, беспомощно улыбающейся пожилой кокетки, все регенты — глубокие старухи. Каждый из них — яркая и решительная индивидуальность: болезненная, относительно мягкая кассирша слева, злая и страшная старуха рядом с ней, недалёкая барышня и, наконец, сидящий справа Адриан Бреденхоф — воплощение воля, внутренняя сила и ледяная отрешенность от человеческих забот и страстей. Однако есть в ней что-то физической и нравственной смерти, уничтожения человека, что коснулось их всех в той или иной степени, но наиболее заметно сказалось на появлении второго регента слева. Тающая плоть обнажила кости черепа, полнота естественных человеческих эмоций сменилась мелкой злобой, старуха стала живым напоминанием о смерти. Только немолодая, но здоровая и добродушная служанка не подвергается сильному холоду, которым наполнена картина.

   Неопределенность и пустота, характерные для портрета регента, стали в портрете регента трагическим отражением грядущей смерти. Мысль, преследовавшая Хальса, воплотилась в образе женщины, такой же старой, как и он сам. Однако содержание картин отнюдь не исчерпывается личными переживаниями художника, какими бы значительными они ни были. Она не исчерпывается ироническим обличением буржуазной благотворительности, хотя и такой оттенок содержания можно найти в полотнах Хальса. Хальс умеет превратить свои разочарования, горечь и тревогу в откровение великой истины, а не в оценку человеческой жизни и человеческого общества, не подлежащую сомнению. Когда-то он прославлял это общество и эту жизнь, теперь он произносит над ними беспощадный, горький суд. И голландцы, и сам Хальс изменились настолько, что прежние иллюзии стали невозможными.