 Разговор Пьера Безухова и Андрея Болконского на пароме |
| Пьер и Андрей на пароме. Иллюстрация А. В. Николаева |
Разговор на пароме между Пьером Безуховым и Андреем Болконским — один из важнейших эпизодов 2-ого тома романа «Война и мир» Толстого.
Текст разговора Пьера и Андрея на пароме можно найти в томе 2 части 2 главе XII романа.
Ниже представлен текст разговора Пьера Безухова и Андрея Болконского на пароме (встреча, диалог, спор друзей), а также предыстория и краткое содержание этого разговора.
Предыстория разговора Пьера и Андрея
Разговор Пьера Безухова и Андрея Болконского на пароме происходит весной 1807 г. Друзья не виделись 2 года. Безухов приезжает повидать Андрея в его имении. Затем они вместе едут в семейное имение Болконских — Лысые Горы. Друзья беседуют по дороге к парому, а затем, переправляясь на пароме, продолжают свой диалог на разные темы.
В эту встречу друзья чувствуют себя очень по-разному: Пьер доволен собой и жизнью, а Андрей глубоко несчастен и разочарован во многих вещах.
К этому времени Пьер успел жениться, поучаствовать в дуэли с Долоховым, разорвать отношения с женой Элен и вступить в масонскую ложу. На этом этапе жизни Пьер доволен своей масонской деятельностью и снова чувствует радость жизни.
В свою очередь Андрей Болконский к этому времени получил ранение в битве под Аустерлицеми, побывал в плену у французов и вернулся в Россию. В день его возвращения его жена Лиза умерла в родах, оставив ему сына Николеньку. Андрей до сих пор не может прийти в себя после смерти жены и ведет уединенную жизнь в деревне.
Краткое содержание разговора Пьера и Андрея
В этом диалоге Пьер и Андрей затрагивают такие философские темы, как война и мир, вера в бога, масонство, добро и зло, эгоизм и альтруизм (жизнь для других). Диалог друзей местами превращается в спор.
Князь Андрей признается, что больше не хочет участвовать в войнах и не ищет славы и признания, как раньше. Теперь он хочет жить для себя, а не ради славы. Пьер, напротив, уверен, что смысл жизнь в том, чтобы жить для других (делать добро своим крестьянам, заниматься благотворительностью и т.д.). Пьер пытается убедить Андрея стать масоном тем самым якобы сделать свою жизнь лучше. Однако Андрей относится к этой идее скептически. И все же встреча с Пьером в целом вдохновляет Андрея и помогает ему вскоре вернуться к нормальной жизни.
Ниже читайте полный текст этого эпизода из романа «Война и мир».
Текст разговора Пьера и Андрея на пароме
(том 2 часть 2 глава XII)
Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа. Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях. Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли. Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и чтó он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню. — Нет, отчего же вы думаете, — вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать. — Про чтó я думаю, — спросил князь Андрей с удивлением. — Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете чтó? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство — это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. — И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его. Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви. — Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, — говорил Пьер. — Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал, частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, — говорил Пьер. Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами. Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром. Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу. — Ну, что̀ же вы думаете об этом? — спросил Пьер. — Что́ же вы молчите? — Что́ я думаю? я слушал тебя. Всё это так, — сказал князь Андрей. — Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы? — люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, чтó вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу. Пьер перебил его. — Верите вы в будущую жизнь? — спросил он. — В будущую жизнь? — повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея. — Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды — всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого? Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, — высшая сила, как хотите, — что я составлю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим? Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше? Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда. — Да, это учение Гердера, — сказал князь Андрей, — но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что́ убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть… Вот что́ убеждает, вот что́ убедило меня, — сказал князь Андрей. — Ну да, ну да, — говорил Пьер, — разве не то же самое и я говорю! — Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этою пропастью и заглядываешь туда. И я заглянул… — Ну, так что́ ж! Вы знаете, что́ есть там и что есть кто-то? Там есть — будущая жизнь. Кто-то есть — Бог. Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили. — Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, — говорил Пьер, — что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому». Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера. — Да, коли бы это так было! — сказал он. — Однако пойдем садиться, — прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что-то давно заснувшее, что-то лучшее что́ было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.
***
Это был текст разговора Пьера Безухова и Андрея Болконского на пароме из романа «Война и мир» (встреча, диалог, спор друзей), предыстория и краткое содержание этого разговора.
