 |
| Алеко, Земфира и ее отец. Художник Н. Альтман |
Поэма «Цыганы» была написана Пушкиным в 1824 г., а впервые полностью опубликована — в 1827 г.
В этой статье представлена критика о поэме «Цыганы» Пушкина, отзывы современников и т.д.
Все материалы по поэме «Цыганы»Все материалы по творчеству Пушкина
Критика о поэме «Цыганы» А. С. Пушкина
П. А. Вяземский:
«В поэме «Цыганы» узнаем творца «Кавказского пленника», «Бахчисарайского фонтана», но видим уже мужа в чертах, некогда образовавших юношу. Видим в авторе более зрелости, более силы, свободы, развязности и, к утешению нашему, видим еще залог новых сил, сочнейшей зрелости и полнейшего развития свободы. Ныне рассматриваемая поэма… есть, без сомнения, лучшее создание Пушкина…
Поэт переносит нас на сцену новую: природа, краски, явления, встречающиеся взорам нашим, не заимствованные и возбуждают в нас чувства, не затверженные на память, но рождают ощущения новые, впечатления цельные. <…>
Поэма «Цыганы» составлена из отдельных явлений, то описательных, то повествовательных, то драматических, не хранящих математического последствия, но представляющих нравственное последствие, в котором части соглашены правильно и гармонически. Как говорится, что и в разбросанных членах виден поэт, так можно сказать, что и в отдельных сценах видна поэма. Скажем нечто о составе и ходе ее. На грунте картины изображается табор южных цыганов со всею причудностью их отличительных красок, поэтическою дикостью их обычаев и промыслов и независимостью нравов. <…>
Легкомысленная, своевольная Земфира; отец ее, бесстрастный, равнодушный зритель игры страстей, охлажденный летами и опытами жизни трудной; Алеко, непокорный данник гражданских обязанностей, но и не бескорыстный в любви к независимости, которую он обнял не по размышлению, не в ясной тишине мыслей и чувств, а в порыве и раздражении страстей, — все они выведены поэтом в настоящем их виде, с свойственными каждому мнениями, речами, движениями. <…> Живопись не может быть ни удовлетворительнее, ни, так сказать, осязательнее.»
(П. А. Вяземский, ««Цыганы». Поэма Пушкина», 1927 г.)
И. Киреевский:
«Все недостатки в «Цыганах» зависят от противоречия двух разногласных стремлений: одного — самобытного, другого — байронического; посему самое несовершенство поэмы есть для нас залог усовершенствования поэта…»
(И. Киреевский, «Московский вестник», 1828 г.)
К. А. Фарнгаген фон-Энзе:
«Бессарабские степи составляют сцену сей поэмы, которая, подобно молниеносной туче, дико и страшно переносится в ужасную местность. <…>
Поэма эта есть одна из сильнейших и самобытнейших созданий Пушкина; она, без сомнения, основана на каком-нибудь действительном происшествии, даже кажется вероятным предположение, что под именем цыгана Алеко поэт хотел намекнуть на самого себя. Обработка целого превосходна; в некоторых местах она становится совершенно драматическою. С каждою строкою усиливается действие; происшествие проносится подобно грозной буре и оставляет собою ночь и безмолвие.»
(К. А. Фарнгаген фон-Энзе, статья «Сочинения Александра Пушкина», 1838 г.)
Рецензия в журнале «Галатея»:
««Цыганы» Пушкина — маленькая драматическая поэма, исполненная дикой степной прелести; здесь поэт наш торжествует; он овладел своим предметом, слился с ним и отлил его в изящную, истинно художническую форму. <…>
Пушкин хорошо изучил Бессарабию, в которой прожил несколько времени в совершенной независимости от светских отношений… он сам на досугах нередко посещал цыганские таборы и посещал не даром, не без пользы: этим его посещениям мы обязаны «Цыганами». <…>
Создание, план, движение, местность, картины, образы, характеры, чувства, мысли, выражения — все, что в удивительном сочетании друг с другом и как будто в один присест сбежало на бумагу с одушевленного, волшебного пера. Сначала, как и должно быть, представлена сцена действия, которое как будто само собою развивается естественно, постепенно, легко, быстро, живо; вы не успеете еще опомниться от очарования, а «Цыганы» уже прочитаны.»
(рецензия неизвестного автора, журнал «Галатея», 1839 г., часть 3-я, №24)
Рецензия в журнале «Библиотека для Чтения»:
«В «Цыганах» видна глубокая поэтическая идея великого художника. Эта поэма занимает одно из первых мест между произведениями Пушкина. На ней отразилось пламенное вдохновение поэта-художника. Глубокие страсти, живое действие и драматический характер отличают это превосходное создание. Язык очарователен своей простотой. Ни у кого на Руси не было такого стиха; никто не умел говорить так просто и так хорошо. В «Цыганах» нет ни одного лишнего слова. И каждое слово на своем месте, каждому дано его точное значение. Точность выражения вообще отличает язык Пушкина и составляет одно из первых достоинств этого языка… <…>
Звучные стихи Пушкина достигли в «Цыганах» высшей степени развития. Они исполнены невыразимой мелодии; от них дышит и веет какой-то обворожительной музыкой…»
(рецензия неизвестного автора на «Сочинения А. Пушкина. Части 3-я и 4-я», журнал «Библиотека для Чтения», 1840 г., том 39)
В. Г. Белинский:
«Цыганы» были приняты с общими похвалами, но в этих похвалах было что-то робкое, нерешительное. В новой поэме Пушкина подозревали что-то великое, но не умели понять, в чем оно заключалось… <…> Мы хорошо помним это время, помним, как многие были неприятно разочарованы «Цыганами»… Это значило, что поэт вдруг перерос свою публику и одним орлиным взмахом очутился на высоте, недоступной для большинства. <…>
«Цыганы» произвели какое-то колебание в быстро возраставшей до того времени славе Пушкина; но после «Цыган» каждый новый успех Пушкина был новым его падением… <…> А между тем поэма заключает в себе глубокую идею, которая большинством была совсем не понята, а немногими людьми, радушно приветствовавшими поэму, была понята ложно… …из всего хода поэмы видно, что сам Пушкин думал сказать не то, что сказал в самом деле. <…>
…идею поэмы «Цыганы» должно искать не в одном лице, а тем менее только в лице Алеко, но в общности поэмы. Алеко является в поэме Пушкина как бы для того только, чтоб представить нам страшный, поразительный урок нравственности. Его противоречие с самим собою было причиною его гибели, — и он так жестоко наказан оскорбленным им законом нравственности, что чувство наше, несмотря на великость преступления, примиряется с преступником. Алеко не убивает себя; он остается жить, — и это решение действует на душу читателя сильнее всякой кровавой катастрофы. <…>
…мы относим «Цыган», вместе с «Полтавою» и первыми шестью главами «Евгения Онегина», к числу поэм, в которых видна только близость, но еще не достижение той высокой степени художественного совершенства… <…>
«Цыганы» были первым усилием, первою попыткою Пушкина создать что-нибудь важное и зрелое как по идее, так и по исполнению. …»Цыганы» оставили далеко за собою все написанное им прежде, обнаружив в поэте великие силы; но в то же время в этой поэме виден только могучий порыв к истинно художественному творчеству, но еще не полное достижение желанной цели стремления.»
(В. Г. Белинский, «Поэмы: «Цыганы», «Полтава», «Граф Нулин»», 1844 г.)
Ф. М. Достоевский:
«…даже самые первые поэмы Пушкина были не одним лишь подражанием, так что и в них уже выразилась чрезвычайная самостоятельность его гения. В подражаниях никогда не появляется такой самостоятельности страдания и такой глубины самосознания, которые явил Пушкин, например, в «Цыганах» — поэме, которую я всецело отношу еще к первому периоду его творческой деятельности. Не говорю уже о творческой силе и о стремительности, которой не явилось бы столько, если б он только лишь подражал.
В типе Алеко, герое поэмы «Цыгане», сказывается уже сильная и глубокая, совершенно русская мысль, выраженная потом в такой гармонической полноте в «Онегине», где почти тот же Алеко является уже не в фантастическом свете, а в осязаемо реальном и понятном виде. В Алеко Пушкин уже отыскал и гениально отметил того несчастного скитальца в родной земле, того исторического русского страдальца, столь исторически необходимо явившегося в оторванном от народа обществе нашем. Отыскал же он его, конечно, не у Байрона только.
Тип этот верный и схвачен безошибочно, тип постоянный и надолго у нас, в нашей Русской земле, поселившийся. Эти русские бездомные скитальцы продолжают и до сих пор свое скитальчество и еще долго, кажется, не исчезнут. И если они не ходят уже в наше время в цыганские таборы искать у цыган в их диком своеобразном быте своих мировых идеалов и успокоения на лоне природы от сбивчивой и нелепой жизни нашего русского — интеллигентного общества, то все равно ударяются в социализм, которого еще не было при Алеко, ходят с новою верой на другую ниву и работают на ней ревностно, веруя, как и Алеко, что достигнут в своем фантастическом делании целей своих и счастья не только для себя самого, но и всемирного. Ибо русскому скитальцу необходимо именно всемирное счастие, чтоб успокоиться: дешевле он не примирится, — конечно, пока дело только в теории. Это все тот же русский человек, только в разное время явившийся.»
(«Пушкинская речь», Ф. М. Достоевский, 1880 г.)
Статья в книге «Классики русской литературы» (1910 г.):
«Герой поэмы, Алеко — человек разочарованный, бежит из душных городов, от образованного общества, где нет свободы, в табор к цыганам Преждняя жизнь его окружена некоторою таинственностью: мы узнаем только, что он и прежде вел непостоянный образ жизни; «гнезда надеждного не знал», что он когда-то увлекался жаждой славы, что нередко «играли страсти его послушною душой», наконец, что его за что-то «преследует закон». Эта вражда к культурному обществу и к цивилизации вообще и приводит Алеко в цыганский табор; стремясь «опроститься», он сам становится цыганом.
Два года кочует он с вольными сынами степей, добывая себе пропитание тем, что водит ручного медведя, между тем как его подруга, Земфира, собирает с зрителей деньги. Алеко скоро привык к быту цыган… <…> Он даже выражает горькое сожаление, почему он не родился среди дикого, незнакомого с цивилизацией племени и вместе с тем выражает желание, чтобы его новорожденный сын остался совершенно чужд ей.
Но, сбросив «оковы просвещения», Алеко не был в состоянии переделать своего собственного характера, основанного на эгоизме.
Когда Земфира полюбила молодого цыгана, Алеко убивает кинжалом их обоих. Цыгане не смогли терпеть в своем обществе такого гордеца и мстительного самолюбца. После похорон Земфиры и молодого цыгана, собирают свой табор и покидают место страшного преступлению Алеко. Отъезжая с табором, старик-цыган, отец Земфиры, прощает Алеко обиду и не только не мстит ему за убийство дочери, не проклинает его, но заключает свое последнее обращение к нему добрым пожеланием, пожеланием мира его мятущейся душе. »
(статья о поэме «Цыганы» из книги «Классики русской литературы: Краткое содержание произведений. Сборник содержаний произведений: Пушкина, Гоголя, Грибоедова, Лермонтова, Тургенева, Гончарова» в 3-х частях, часть II, Москва, 1910 г., коллектив авторов)
Это была критика о поэме «Цыганы» А. С. Пушкина, отзывы современников.
Все материалы по поэме «Цыганы»Все материалы по творчеству Пушкина
