 |
| «Мертвые души». Иллюстрация В. Е. Маковского |
В этой статье представлена критика о поэме «Мертвые души» Гоголя: отзывы критиков и современников.
Отзывы датируются, в основном, 1842 годом: именно в этот год вышла в печать поэма «Мертвые души».
Среди отзывов представлены как мнения цензоров, критиков и литераторов, так и чиновников, общественных деятелей и т.д.
Краткое содержание поэмы
Все материалы по поэме «Мертвые души»
Критика о поэме «Мертвые души» Гоголя
А. В. Никитенко, историк и цензор, пропустивший в печать «Мертвые души»:
«…не могу удержаться, чтоб не сказать вам несколько сердечных слов, а сердечные эти слова не иное что, как изъяснение восторга к вашему превосходному творению. Какой глубокий взгляд в самые недра нашей жизни! Какая прелесть неподдельного, вам одним свойственного комизма! Что за юмор! Какая мастерская, рельефная, меткая обрисовка характеров! Где ударила ваша кисть, там и жизнь, и мысль, и образ — и образ так и глядит на вас, вперив свои живые очи, так и говорит с вами, как будто сидя возле вас на стуле, как будто он сейчас пришел ко мне в 4-й этаж прямо из жизни — мне не надобно напрягать своего воображения, чтоб завести с ним беседу — он живой, дышащий, нерукотворный, божье и русское создание. Прелесть, прелесть и прелесть! и что это будет, когда всё вы кончите; если это исполнится так, как я понимаю, как, кажется, вы хотите, то тут выйдет полная великая эпопея России XIX века. Рад успехам истины и мысли человеческой, рад вашей славе. <…> не забывайте в вашем цензоре человека, всей душой вам преданного и умеющего понимать вас…» (письмо А. В. Никитенко — Н. В. Гоголю, 1 апреля 1842 г.)
Никита Ив. Крылов, профессор римского права, член цензурного комитета:
«…Что вы ни говорите, а цена, которую дает Чичиков, цена два с полтиною, которую он дает за душу, возмущает душу. Человеческое чувство вопиет против этого; хотя, конечно эта цена дается только за одно имя, написанное на бумаге, но все же это имя душа, душа человеческая; она жила, существовала. Этого ни во Франции, ни в Англии и нигде нельзя позволить. Да после этого ни один иностранец к нам не приедет…» (Гоголь передает слова Крылова в письме к П. А. Плетневу от 7 января 1842 г.)
Д. П. Голохвастов, историк, член цензурного комитета:
«…Нет, этого я никогда не позволю: душа бывает бессмертна; мертвой души не может быть; автор вооружается против бессмертья. <…> этого и подавно нельзя позволить, хотя бы в рукописи ничего не было, а стояло только одно слово: ревизская душа; уж этого нельзя позволить, это значит против крепостного права…» (Гоголь передает слова Голохвастова в письме к П. А. Плетневу от 7 января 1842 г.
Голохвастов и другие цензоры решают, публиковать «Мертвые души» или нет)
Н. И. Греч, критик:
«…Содержание этого романа, вкратце, следующее. Один чиновник, выгнанный из службы за воровство и злоупотребления. задумал поправить свое состояние тем, что стал скупать у помещиков души крестьян их, умерших после ревизии, с тем вероятно, чтоб заложить сии существующие только на бумаге души, в Кредитных Установлениях. Он приехал с этою целью в какой-то губернский город, познакомился там с чиновниками и помещиками, и накупил искомого товару порядочное количество, но не разбирая людей, к которым обращался, вскоре увидел, что его плутни обнаружены, и поспешил выбраться из города, встревоженного слухами — сначала о мнимом его богатстве, а потом о вредных и небывалых замыслах. Вот и все. Чичиков жестоко смахивает на Хлестакова, в Ревизоре: там вздорный мальчишка всполошил всех дураков и негодяев в городе, здесь отъявленный негодяй привел в недоумение целую губернию…»
«…Тут очень много забавного, смешного, зорко подмеченного и счастливо переданного, много характерного из низших слоев нашей публики; много острых слов и метких выстрелов в невежество, глупость и пороки…»
«…Нет ни одного порядочного, не говорим уже честного и благородного человека. Это какой-то особый мир негодяев, который никогда не существовал и не могу существовать…»
«…Удивляемся безвкусию и дурному тону, господствующим в этом романе. Выражения: подлец, свинья, свинтус, бестия, каналья, ракалья <…> составляют еще не самую темную часть книги. Многие картины в ней просто отвратительны; таковы, например, изображение лакея, <…> утирание мальчику носа за столом <…> и проч. и проч. Не понимаем, для кого автор малевал эти картины! Язык и слог самые неправильные и варварские. <…> не можем не подосадовать на автора за равнодушие его к своему таланту. Он добровольно отказался от места подле образцовых писателей романов. <…> Жаль! Очень жаль!..»
(Н. И. Греч, статья «Похождения Чичикова, или Мертвые души», «Северная пчела», 1842 г.,№137)
К. Н. Лебедев, чиновник министерства юстиции, сенатор:
«…Я читал Чичикова или «Мертвые Души» Гоголя. По содержанию и связи повести или поэмы это вздор, сущий вздор, небылица; но по подробностям, по описанию портретов это замечательное произведение, верность их несомненна. Это русские люди, русские привычки, манеры и речи, подмеченные острым, зорким умом русским. Тип за типом, картина за картиной; слог очень небрежен, но это последнее дело, читается не отрываясь. И тепло, и плотно, я не мог досыта нахохотаться, читая о Селиване (sic), Ноздреве, Коробочке, Собакевиче, эти провинциальные сплетни, этот губернаторский бал и этот рассказ о Копейкине. Верно, умно. Но нельзя не заметить скрытой мысли автора: он пародирует современный порядок, современный класс чиновный, он не совсем прав и местами немного дерзок. Это портит вкус. К сожалению, подобные пародеры мало знают наше управление и еще менее — причины его недостатков; они говорят: мы не знаем, отчего это дурно. Жаль. А знай, они могли бы принести пользу своими критиками…»
(Записки К. Н. Лебедева, 1842 г.)
С. В. Перфильев, жандармский генерал:
«…Не смею говорить утвердительно, но признаюсь: „Мертвые Души“ мне не так нравятся, как я ожидал. Даже как-то скучно читать; всё одно и то же, натянуто — видно желание перейти в русские писатели; употребление руссицизмов вставочное не выливается из характера лица, которое их говорит…»
(отзыв С. В. Перфильева из письма С. Т. Аксакова к Н. В. Гоголю, 3 июля 1842 г.)
Н. И. Васьков, вице-губернатор Псковской губернии:
«…состав губернского общества не верен (как и в „Ревизоре“, где пропущены: стряпчий, казначей и исправник); <…> председателей двое; <…> полицеймейстер лицо ничтожное в губернском городе; <…> представив сначала всё в дрянном и смешном виде, странно сделать такое горячее обращение к России; <…> часто шутки автора плоски, неблагопристойны, и <…> порядочной женщине нельзя читать всю книгу…»
(отзыв Н. И. Васькова из письма С. Т. Аксакова к Н. В. Гоголю, 3 июля 1842 г.)
В. Г. Белинский, критик, знакомый Гоголя:
«…мы сами считаем Гоголя великим поэтом, а его «Мертвые души» — великим произведением. <…> нельзя не дивиться его умению оживлять все, к чему ни прикоснется, в поэтические образы, — его орлиному взгляду, которым он проникает во глубину тех тонких и для простого взгляда недоступных отношений и причин, где только слепая ограниченность видит мелочи и пустяки, не подозревая, что на этих мелочах и пустяках вертится, увы! — целая сфера жизни…»
(В. Г. Белинский, статья «Несколько слов о поэме Гоголя: Похождения Чичикова или мертвые души, 1842 г.)
«…Все эти Маниловы и подобные им забавны только в книге; в действительности же избави боже с ними встречаться, — а не встречаться с ними нельзя, потому что их-таки довольно в действительности, следовательно, они представители некоторой ее части <…>.
Тем-то и велико создание «Мертвые души», что в нем сокрыта и разанатомирована жизнь до мелочей, и мелочам этим придано общее значение. Конечно, какой-нибудь Иван Антонович, кувшинное-рыло, очень смешон в книге Гоголя и очень мелкое явление в жизни; но если у вас случится до него дело, так вы и смеяться над ним потеряете охоту, да и мелким его не найдете… Почему он так может показаться важным для вас в жизни, — вот вопрос!.. Гоголь гениально (пустяками и мелочами) пояснил тайну, отчего из Чичикова вышел такого рода «приобретатель»; это-то и составляет его поэтическое величие, а не мнимое сходство с Гомерами и Шекспирами…»
(В. Г. Белинский, статья «Объяснение на объяснение по поводу поэмы Гоголя «Мертвые души», 1842 г.)
«..»Мертвые души» стоят выше всего, что было и есть в русской литературе, ибо в них глубокость живой общественной идеи неразрывно сочеталась с бесконечною художественностию образов, и этот роман, почему-то названный автором поэмою, представляет собою произведение, столь же национальное, сколько и высокохудожественное. В нем есть свои недостатки, важные и неважные. К последним относим мы неправильности в языке, который вообще составляет столь же слабую сторону таланта Гоголя, сколько его слог (стиль) составляет сильную сторону его таланта. Важные же недостатки романа «Мертвые души» находим мы почти везде, где из поэта, из художника силится автор стать каким-то пророком и впадает в несколько надутый и напыщенный лиризм… К счастию, число таких лирических мест незначительно в отношении к объему всего романа, и их можно пропускать при чтении, ничего не теряя от наслаждения, доставляемого самим романом…»
(В. Г. Белинский, статья ««Похождения Чичикова, или мертвые души». Поэма Н. Гоголя», 1847 г.)
П. А. Плетнев, критик и поэт, знакомый Гоголя:
«…несомненно тут сокрыта высочайшая деятельность таланта…»
«…У Гоголя <…> никто не смешон, потому что в жизни и действиях каждого есть истина, убеждающая читателя. Перейдешь по всем отделениям вещей и лиц, не только начиная от Селифана, но и от самого Чубарого, до легковоздушной институтки и ее отца, и ни в чем не откроешь тени подложного или сомнительного: все возникает из закона внутренней жизни, следовательно, все появляется не для потехи, не от умыслу на забаву, а по назначению, по призванию природы: и так все серьезно, все важно, все внушает естественное участие…»
«…В языке поэмы есть недосмотры. Гоголь воображением своим так сливается с образом вещей и лиц, <…> что удобство или красоту размещения слов совсем опускает из виду <…>. У Гоголя <…> есть положительные совершенства языка, красоты, вечно сияющие у гениальных писателей: сжатость выражений, меткость и точность слов и неразъединяемость их от понятий…» (П .А. Плетнев, статья «Чичиков, или «Мертвые души» Гоголя», 1842 г.)
О. И. Сенковский, журналист, ученый (негативная рецензия в саркастическом тоне):
«…Вы видите меня в таком восторге, в каком никогда еще не видали. Я пыхчу, трепещу, прыгаю от восхищения: объявляю вам о таком литературном чуде, какого еще не бывало ни в одной словесности. Поэма!.. да еще какая поэма!.. Одиссея, Неистовый Орланд, Чайлд-Гарольд, Фауст, Онегин, с позволения сказать — дрянь в сравнении с этой поэмой. Поэт!.. да еще какой поэт! <…> Книга названа поэмой не в шутку. <…> вы, натурально, спрашиваете меня, каким размером писана эта поэма. На что я отвечаю, что в ней нет никакого размера: это поэма совершенно нового рода; поэма, какой вы еще не видали; коротко сказать, поэма не в стихах…»
«…Это поэзия нашей страны. <…> Другой у нас нет. Понимаете ли теперь, отчего этот рассказ назван «поэмой»?..»
«…это удивительная поэма, поэма, названная поэмой совсем не для шутки, первая поэма в мире! Вы не читали визита Чичикова к Собакевичу и Плюшкину. Чудо как это остроумно и смешно! Настоящий лирический смех! Поэма в полном смысле слова!..»
(О. И. Сенковский, статья ««Похождения Чичикова, или мертвые души». Поэма Н. Гоголя», 1842 г.)
Н. Я. Прокопович, поэт, близкий друг Гоголя:
«…Всё молодое поколение без ума от «Мертвых Душ». <…> высший круг, по словам Виельгорского, не заметил ни грязи, ни вони, и без ума от твоей поэмы…»
«…Один почтенный наставник юношества говорил, что «Мертвые Души» не должно в руки брать из опасения замараться; что всё, заключающееся в них, можно видеть на толкучем рынке. Сами ученики почтенного наставника рассказывали мне об этом после класса с громким хохотом. Между восторгом и ожесточенной ненавистью к «Мертвым Душам» середины решительно нет, — обстоятельство, по моему мнению, очень приятное для тебя…»
(Н. Я. Прокопович — Н. В. Гоголю, 21 октября 1842 г.)
С. П. Шевырев, критик, знакомый Гоголя:
«…В другой раз Гоголь выводит нам такой фантастический русский город: он уж сделал это в «Ревизоре»; здесь также мы почти не видим отдельно ни городничего, ни почтмейстера, ни попечителя богоугодных заведений, ни Бобчинского, ни Добчинского; здесь также целый город слит в одно лицо, которого все эти господа только разные члены: одна и та же уездная бессмыслица, вызванная комическою фантазиею, одушевляет всех, носится над ними и внушает им поступки и слова, одно смешнее другого. Такая же бессмыслица, возведенная только на степень губернской, олицетворяется и действует в городе N. Нельзя не удивиться разнообразию в таланте Гоголя, который в другой раз вывел ту же идею, но не повторился в формах и ни одною чертою не напомнил о городе своего «Ревизора»! При этом способе изображать комически официальную жизнь внутренней России надобно заметить художественный инстинкт поэта: все злоупотребления, все странные обычаи, все предрассудки облекает он одною сетью легкой смешливой иронии. Так и должно быть — поэзия не донос, не грозное обвинение. У нее возможны одни только краски на это: краски смешного…»
«…Гоголь любит Русь, знает и отгадывает ее творческим чувством лучше многих: на всяком шагу мы это видим. Изображение самых недостатков народа, если взять его даже в нравственном и практическом отношениях, наводит у него на глубокие размышления о натуре русского человека, о его способностях и особенно воспитании, от которого зависит все его счастье и могущество. Прочтите размышления Чичикова о мертвых и беглых душах <…>: насмеявшись, вы глубоко раздумаетесь о том, как растет, развивается, воспитывается и живет на белом свете русский человек, стоящий на самой низшей ступени жизни общественной…»
(С. П. Шевырев, ««Похождения Чичикова, или мертвые души», поэма Н. В. Гоголя», статьи I и II, 1842 г.)
Конст. С. Аксаков, критик и поэт, знакомый Гоголя:
«…Давно не было у нас такого движения, какое теперь по случаю «Мертвых Душ». Ни один решительно человек не остался равнодушен; книга всех тронула, всех подняла, и всякий говорит свое мнение. Хвала и брань раздаются со всех сторон, и того и другого много; но зато полное отсутствие равнодушия <…> Многие помещики не на шутку выходят из себя и считают вас своим смертельным, личным врагом.<…> Журналы не могут перестать говорить о «Мертвых Душах»; не показывается номера, в котором бы не было о них толков. <…> Словом сказать, литераторы, журналисты, книгопродавцы, частные люди — все говорят, что давно не бывало такого страшного шума в литературном мире, одни браня, другие хваля…»
«…Когда я слышал «М. Д.», еще никакого впечатления целого не было возбуждено во мне. <…> Но потом открылась для меня внутренняя гармония всего создания: стали в одно целое все малейшие черты, понятна стала глубочайшая связь всего между собою, основанная не на внешней анекдотической завязке (отсутствие которой смущает с первого разу), но на внутреннем единстве жизни, и тогда мог я наслаждаться самим созданием, целым его образом, который, кажется, стал доступен мне. Очень понятно, что тогда весь был я наполнен моим чувством наслаждения, впечатлением «Мертвых Душ». Мне кажется, главная трудность лежит в настоящем уразумении слова Поэма так, по крайней мере, как я его понимаю. <…> Это древний эпос с его великим созерцанием; разумеется, современный и свободный, в наше время — но это он…»
(Письмо Конст. С. Аксаков — Н. В. Гоголю, 1848 г.)
А. И. Герцен, писатель, философ и педагог:
«..«Мертвые души» Гоголя, — удивительная книга, горький упрек современной Руси, но не безнадежный. Там, где взгляд может проникнуть сквозь туман нечистых, навозных испарений, там он увидит удалую, полную силы национальность. Портреты его удивительно хороши, жизнь сохранена во всей полноте; не типы отвлеченные, а добрые люди, которых каждый из нас видел сто раз. Грустно в мире Чичикова, так, как грустно нам в самом деле; и там, и тут одно утешение в вере и уповании на будущее…»
(дневник А. И. Герцена, 11 июня 1842 г.)
«..«Мертвые души» — поэма, глубоко выстраданная. «Мертвые души» — это заглавие само носит в себе что-то, наводящее ужас. И иначе он не мог назвать; не ревизские — мертвые души, а все эти Ноздревы, Маниловы и tutti quanti — вот мертвые души, и мы их встречает на каждом шагу…»
(дневник А. И. Герцена, 29 июля 1842 г.)
«..«Мертвые души» потрясли всю Россию. Предъявить современной России подобное обвинение было необходимо. Это история болезни, написанная рукою мастера. Поэзия Гоголя — это крик ужаса и стыда, который издает человек, опустившийся под влиянием пошлой жизни, когда он вдруг увидит в зеркале свое оскотинившееся лицо…»
(А. И. Герцен, статья «О развитии революционных идей в России» (1851 г.)
Ф. В. Чижов, промышленник и ученый, знакомый Гоголя:
«…В первый раз я прочел его [«Мертвые Души»] в Дюссельдорфе, и оно просто не утомило, а оскорбило меня. Утомить безотрадностию выставленных характеров не могло, — я восхищался талантом, но, как русский, был оскорблен до глубины сердца. Дошло дело до Ноздрева; отлегло от сердца. Выставляйте вы мне печальную сторону, разумеется, по самолюбию будет больно читать, да есть истинное, а как же вы во мне выставите пошлым то, где пошлость в одной внешности? Чувство боли началось со второй страницы, где вы бросили камень в того, кого ленивый не бьет, — в мужика русского. Прав ли я, не прав ли, вам судить, но у меня так почувствовалось. С душой вашей роднится душа беспрестанно; много ли, всего два-три слова, как девчонка слезла с козел, а душе понятно это. Русский же, то есть, русак, невольно восстает против вас, и когда я прочел, чувство русского, простого русского до того было оскорблено, что я не мог свободно и спокойно сам для себя обсуживать художественность всего сочинения. Один приятель мой, петербургский чиновник, первый своим неподдельным восторгом сблизил меня с красотами «Мертвых Душ», я прочел еще раз, после читал еще, отчетливее понял, что восхищало меня, но болезненное чувство не истреблялось. Чиновник этот не из средины России — он родился и взрос в Петербурге, ему не понятны те глупости, какие у нас взрощены с детства…»
(Письмо Ф. В. Чижова к Н. В. Гоголю, 4 марта 1847 г.)
К. Кюхельбеккер, поэт, общественный деятель:
«…На днях прочел я «Мертвые Души» Гоголя. Перо бойкое, картины и портреты вроде Ноздрева, Манилова и Собакевича резки, хороши и довольно верны; в других краски несколько густы и очерки сбиваются просто на карикатуру. Где же Гоголь впадает в лиризм, он из рук вон плох и почти столь же приторен, как Кукольник с своими патриотическими сентиментальными niaiseries*..» (*глупостями)
(«Дневник» Кюхельбеккера, 21 июля 1843 г.)
Это была избранная критика о поэме «Мертвые души» Гоголя: отзывы критиков, цензоров. литераторов и других современников.
