 |
| Легенда о Данко. Художник И. М. Тоидзе |
«Легенда о Данко» является центральным эпизодом рассказа «Старуха Изергиль».
В этой статье представлен анализ легенды о Данко из рассказа «Старуха Изергиль» Горького: мнение критиков о сути и идеи легенды и т.д.
Анализ легенды о Данко из рассказа «Старуха Изергиль»
Г. В. Александровский:
«…как нужно устроить жизнь, чтобы взять от нее то, что она может дать? Ответ на этот вопрос можно найти в таких полуфантанстических аллегорического характера произведениях, как «Песня о Соколое», … «Старуха Изергиль» (рассказ ее о Данко). <…>
…истинное счастье жизни в борьбе за возвышенные стремления, мудрость ее — «в безумстве храбрых». <…> Нужно быть подобным, например, Данко, о котором рассказывала автору старая молдаванка Изергиль.
В былые времена, неизвестно где и когда жил этот Данко среди родного народа, загнанного вражеским племенем из плодородной степи в мрачный, старый лес; из болота его подымался удушливый смрад, от которого люди гибли один за другим. Не знали выхода из этого ужасного леса несчастные, загнанные люди, и страх родился среди них, и уже хотели идти они к врагу и отдать ему себя и свою волю.
Но тут явился гордый, смелый красавец Данко и повел их вон из леса, и все пошли за ним. Не то, чтобы он убедился их, что знает дорогу, — он сказал только: «вставайте, пойдем в лес и пройдем его сквозь, ведь все на свете имеет конец!» — но так уже могуче было его желание, так много было в нем силы и живого огня, что все поверили ему. Однако трудность пути вскоре охладила их рвение, и они стали как звери и готовы были убить Данко. Тогда в его сердце вскипело негодование, но от жалости к людям оно погасло.
Он любил людей тех и думал, что, может быть, без него они погибнут. И вот его сердце вспыхнуло ярким огнем желания спасти их и вывести и на легкий путь. И он разорвал свою грудь и, вынув из нее пылающее сердце, этот факел великой любви к людям, осветил им весь лес и вновь двинулся вперед, а любопытный и очарованный народ бросился за ним, и вскоре они увидали перед собою широкую степь, развернувшуюся впереди свободную землю. Гордо засмеявшись, Данко упал и умер.
А какой-то осторожный человек, заметив его пылающее гордое сердце и «боясь чего-то», наступил на него ногой. И рассыпавшись в искры, оно угасло, а искры те все блуждают по степи, напоминая о великом подвиге великого человека. <…>…в неустанном порыве вперед во имя свободы и заключается истинное счастье. Нет нужды, что иногда, быть может, эти порывы ни к чему не приведут, и призывы «вперед», в сущности, обман, ибо впереди ничего нет, — они все же лучше, чем позорное прозябание…»
(Г. В. Александровский, «Максим Горький и его сочинения», 1901 г.)
Р. В. Иванов-Разумник:
«Герои первых рассказов Горького — все эти Зобары, Радды, Ларры, Данко — крайние индивидуалисты, настолько крайние, что крайний индивидуализм их переходит в свою противоположность.
Представители красоты, силы и свободы в человеке, они кончают тем, что пытаются захватить эту силу и свободу в свое единичное пользование, а семи остальным людям предоставить роль рабов, смиренно подставляющих шею под ярмо. …такой эгоизм есть в сущности анти-индивидуализм, хотя и пытается разукрасить себя звонкими погремушками ультра-индивидуализма. Интересно отметить, что Горький очень скоро отделался от преклонения перед этой философией и отдал дать ей только в своих самых первых рассказах. <…>
…в одном из своих произведений Горький называет победителем не того, кто достиг цели, а того, кто пал в борьбе за победу. <…> Мысль эта намечена также в рассказе «Старуха Изергиль» (1895 г.), в эпизоде о горящем сердце Данко.
Данко — господин жизни, но для людей он разорвал руками свою грудь и осветил горящим сердцем своим дорогу к лучшему будущему человечества. В этом же рассказе Горький резко осуждает тот крайний индивидуализм, который сводится в конце концов в обожествлению только своего «я»: …Ларра гибнет сам от себя, гибнет от своей свободы и силы… Здесь Горький в своем индивидуализме соприкасается (хотя и поверхностно) с основным мотивом индивидуализма Достоевского… <…>
В «Старухе Изергиль» (1895 г.) Горький уже осуждает чрезмерность силы эгоистического одиночества, воплощая эту силу в сверх-человека Ларру, который гибнет от ужаса одиночества… В избытке силы Ларры — его слабость. Впрочем, Ларра — тип исключительный; вообще же, всякая сила, утверждающая свое «я», глубоко симпатична Горькому этого периода.»
(Р. В. Иванов-Разумник, «История русской общественной мысли. Девяностые годы», 1918 г.)
Н. К. Михайловский:
«…старуха Изергиль рассказывает про Данка. Герои этих рассказов — существа фантастические или полуфантастические …вольнолюбивы и жадны жить… <…>
Данко совершает подвиг самопожертвования, причем оказывается одиноким сначала впереди смущенной толпы, потом — одиноким перед разъяренной толпой, потом опять одиноким впереди толпы обнадеженной, спасенной и неблагодарной. Ларра (это имя, по объяснению старухи Изергиль, значит «отверженный, выкинутый вон») тоже одинок в толпе соплеменников, но он не совершает подвига самопожертвования.
Напротив… Ларра — сын орла и похищенной им женщины. Орел умер, его невольная жена вернулась к своему племени с 20-летним сыном, сильным, гордым и смелым красавцем, опять-таки в роде Зобара или Данка. Он сразу встал в дурные отношения к старейшинам племени, отказавшись им повиноваться и объявив, что «таких, как он, нет больше». <…>
…Данко, Ларра — портретная галерея идеальных, очищенных от грязи босяков г. Горького. <…> Мы видим в них … «жадность жить»… стремление к ничем не ограниченной свободе… фатальное одиночество и отверженность, причем не легко установить, — отверженные они или отвергнувшие… высокую самооценку и делание первенствовать, покорять…тяготение к чем-нибудь чрезвычайному, пусть даже невозможному, за чем должна последовать гибель… жажду наслаждения, соединенную с готовность как причинить страдание, так и принять его… неуловимость границы между наслаждением и страданием. <…>
…подвиг самопожертвования предоставлен Данку, а злодейские подвиги — Ларре; но, несмотря на эту разницу, и тот и другой являются нам в некотором ореоле гордой силы и красоты. <…>
Пусть Данко руководился жаждою первенства и власти, когда шел впереди своих людей из лесу, освещая им путь своим горящим сердцем, — но он вместе с тем сострадал этим людям, переживал их жизнь; следовательно, в его душе звенела, по крайней мере, одна лишняя струна по сравнению с Ларрой, который оказался неспособным переживать чужую жизнь и только дала «быть первым». <…>
(Н. К. Михайловский, «О г. Максиме Горьком и его героях», 1898 г.)
Это был анализ легенды о Данко — центрального эпизода из рассказа «Старуха Изергиль» Горького.
