 |
| После венчания. Художник Д. Шмаринов |
Повесть «Метель» является одной из пяти «Повестей Белкина», созданных А. С. Пушкиным.
В этой статье представлена критика о повести «Метель» Пушкина из цикла «Повести Белкина»: анализ, идея и смысл произведения.
Краткое содержание повести
Все материалы по повести «Метель»
Критика о повести «Метель» Пушкина
В. С. Узин:
«…В повести „Метель» все кончается ко всеобщему благополучию. Два человека, некогда, благодаря шаловливой метели, обручившиеся в церкви, в конце концов вновь обретают друг друга. Вывод: хоть и слепа, как любят говорить, судьба, но она же ведет не к беде, а к благополучию; казалось бы, она набедокурила, но вот она сама же поторопилась исправить причиненное ею зло… <…>
…повести с драматически развитой фабулой; это — „Метель», „Станционный смотритель», „Барышня крестьянка». В них действие развивается в результате столкновения нескольких лиц, двух групп по преимуществу. Фабула … сложна и запутана … в „Метели» …, но она насыщена интригой и перипетиями… <…>
Основной стержень трех повестей Белкина: „Метели», „Станционного смотрителя», „Барышни-крестьянки» представляет банальнейшая тема о конфликте воли родительской с желанием детей. Эта тема варьируется в трех повестях в зависимости от того, какая из обеих сторон проявляет в конфликте наибольшую активность: дети или родители. <…> Эту банальную тему фактически проделал сам Пушкин, и если бы мы отвлеклись от его могучей индивидуальности, история его борьбы с семьей Гончаровых так и осталась бы банальной; и если бы поэт в своих трех повестях остался на том же уровне, эти повести не могли бы возбудить в нас ни одной плодотворной мысли и чувства… <…>
… всегда в повестях Белкина внешние, независящие от людей обстоятельства приходят им на подмогу, когда они сами своими собственными силами не в состоянии решить свою судьбу… <…>
В основе трагического исхода борьбы Владимира („Метель») и Вырина („Станционный смотритель») лежит следующий непреложный закон: тот, кто полагает себя сведущим и могущим, способным действовать и творить, должен терпеть поражение, ибо поистине он и несведущ и немощен, и его усилия делать разумное и целесообразное прямо противоположны достигнутым результатам. <…>
Спаянные внутренно, повести „Метель» и „Станционный смотритель» отличаются одна от другой внешними фактами; в первой активными являются дети (Владимир), во второй—родители (Вырин), но характер действия остается в обоих один и тот же. Создав свое представление о жизни и счастье, каждый из них навязывает это свое представление другим людям, тем, которые кажутся им судьбою призванными быть их соучастниками в осуществлении намеченной цели…»
(В. С. Узин, «О повестях Белкина. Из комментариев читателя», 1924 г.)
А. Искозь:
«…Он [Пушкин] пробует упростить Татьяну, делает ее менее трагической, чтобы можно было без тени кощунства над нею посмеяться и тем освободиться от нее. И в результате является Марья Гавриловна, героиня «Метели», имеющая с Татьяной почти столько же общего, сколько гробовщик Прохоров с Дон Жуаном.
И она, по-видимому, чувствительная, настроенная на романтический лад барышня. Выросшая в той же деревенской тиши, она тоже живет мечтательной жизнью… <…> И она, по-видимому, остается верной своему возлюбленному, сетуя о нем в течение долгих лет. <…>
По-видимому, полное внешнее сходство. Но стоит присмотреться поближе, и сходство исчезает. Татьяна — резко выраженная индивидуальность… <…>
Героиня же «Метели» — дочь своих родителей, такая же безразличная, как они. <…>
Героический акт бегства с возлюбленным совершенно не соответствовал ею мирному характеру — он был навязан извне. Вот почему она так долго колебалась… Вот почему она и в последнюю ночь не забыла написать «длинное письмо…». Вот почему она все время чувствует себя преступницей.
Пушкин ставит ее в самые комические положения, и, преследуя ее по пятам, придумывает целый ряд смешных каверз сплошь до объяснения в любви того, что с ней таинственно обвенчался… <…>
… в такую-то ужасную ночь она покинула свою теплую девичью комнату…, исстрадалась…, измучилась… И все это для того, чтобы в самый последний момент … воскликнуть: «Ай! не он, не он!» Что может быть комичнее этого?
Героиня «Метели» любит принимать романические позы. Ей нравится разыгрывать роль печальной девственной Артемиды, оплакивающей раннюю смерть своего возлюбленного. Ей очень хочется влюбить в себя гусара Бурмина, очаровавшего всех уездных барышень…Если поза, так уж до конце. Она ждет его у пруда под ивою, с книгою в руках и в белом платье (настоящей героиней романа, как насмешливо замечает Пушкин)… <…>
Бурмин требует минуты внимания. В знак согласия закрывается книга и опускаются глаза. <…>
…тот самый таинственный незнакомец, который так жестоко подшутил над нею — и он у него ее! Разочарование сменяется радостью — осуществляется ее девичья мечта: выйти замуж. <…>
«Так это были вы? и вы не узнаете меня? Бурмин побледнел и бросился к ее ногам». Так шутливо кончается мнимая драма мнимой героини, простенькой девочки, разыгравшей роль романической страдалицы. <…>
Вот она остроумная шутка, изящный водевиль, написанный на тот же сюжет, что и драма Татьяны. Так прощается Пушкин с образом милой Тани, которая становится еще милей, еще трогательней от сопоставления с ее пародией — с героиней «Метели».
Если отнять у Ольги [из «Евгения Онегина»] ее веселье, искренность…, то перед вами готов образ Марьи Гавриловны. Вот почему герой ее романа должен быть похож на вялого и туманного Ленского. Недаром он носит его имя. Он такой же мечтательный романтик, с такой же дряблой душой и слабой волей. <…>
…Владимир из «Метели» мечтает о том, чтобы разыгрывать героя по писанному, рисуя себе исход в сладком сентиментальном духе. <…> Владимир … жил только жизнью чувства, питаясь одними только фантастическими образами…<…>
Смешон он в своих мечтах, жалок, но не трагичен в своем несчастии и его преждевременная гибель ничуть не омрачает светлого и шуточного фона, на котором создан весь рассказ.
После неудачного венчания он падает духом, запирается дома, не делает никакой попытки объясниться со своей героиней, в сущности ни в чем неповинной, не делает никакого усилия, чтобы повидаться с ней, почти умирающей; сам почти сходит с ума и кончает тем, что уезжает в армию, умереть где-нибудь на поле брани, как умирают все несчастные романические герои. <…>
Таким образом, Владимир представляется нам пародией даже на Ленского, к которому Пушкин всегда относился несколько насмешливо. <…>
Если действительно от трагического до комического один шаг, то это блестяще было доказано Пушкиным. Те же сюжеты, которые вдохновили его на создание великих трагических сцен и дивных глав «Евгения Онегина», при известной вариации, перевоплотились в грациозные шутки-пародии, полные настоящего юмора и детского веселья.
(А. Искозь, статья «Метель» в «Собрании сочинений А. С. Пушкина», 1910 г.)
В.Э. Вацуро:
«..«Мария Гавриловна была воспитана на французских романах…». Это — отрывок экспозиции «Метели»… Он весь пронизан тонкой иронией, очень сложной по своим функциям и оттенкам. <…> … столь гибкими и изменчивыми оказываются самые интонации рассказа, где ирония сменяется сдержанным лиризмом и напряженным драматизмом концовки. В полном соответствии с традиционным сюжетом в конце рассказа падают препятствия к соединению влюбленных, которые оказываются мужем и женой; однако вряд ли найдется счастливый конец, который в такой мере был бы окрашен тревожными интонациями. <…>
Что скрывается за краткими репликами и скупыми жестами концовки «Метели»? Пережитая драма женщины, обреченной на одиночество, виновник ее несчастья, случаем вернувшийся и случаем влюбившийся, добившийся ответного чувства – и в решительный момент ожидаемого узнавания не узнавший в возлюбленной жертву своей «преступной проказы»… В противоположность всем канонам повесть оканчивается не мотивом любовного соединения, а мотивом вины; концовка сводит в один фокус все драматические сюжетные линии, развернутые в повести.
Эта концовка занимает двадцать шесть слов, и доминирует в ней жест и интонация. Стиль такой насыщенности и лаконизма не мог принадлежать Белкину… <…>
…концовка «Метели» подчеркнуто и намеренно «серьезна», — и это в том месте, где мы вправе были ожидать как раз иронического обыгрывания «штампа». Если угодно, мы имеем здесь дело с «антииронией» — еще более сильным и парадоксальным средством авторского осмысления ситуации…»
(В.Э. Вацуро, статья «Повести покойного Ивана Петровича Белкина»)
Это была избранная критика о повести «Метель» Пушкина («Повести Белкина»): анализ произведения, его идея и смысл.
