 |
| Германн и Лиза после смерти графини. Художник Т. Шишмарева |
Повесть А. С. Пушкина «Пиковая дама» является одним из ярких произведений русской литературы XIX века.
В этой статье представлен анализ повести «Пиковая дама» Пушкина: анализ сути, смысла и идеи произведения, сделанный литературоведом и публицистом М. О. Гершензоном, .
Источником текста является статья М. О. Гершензона в «Собрании сочинений Пушкина», т. IV, серия «Библиотека великих писателей» под ред. С. А. Венгерова, «Брокгауз-Ефрон», СПб, 1910 г.)
— Краткое содержание повести
— Все материалы по повести «Пиковая дама»
Анализ повести «Пиковая дама» Пушкина
(из статьи М. О. Гершензона, «Собрание сочинений Пушкина», т. IV, 1910 г.)
Сюжет этой повести… есть прямая нелепость. Эта старуха, знающая три верные карты, появление посмертной тени перед Гераманном — что это: объективно рассказанные происшествия или намеренная фантастика? В обоих случаях факты слишком невероятны, чтобы Пушкин, с его трезвым умом, с его любовью к простому и реальному, мог соблазниться таким Гофманновским сюжетом. Как «анекдот», «Пиковая дама» представляла бы плохую и не идущую к Пушкину выдумку. Но «Пиковая дама» — совсем не анекдот: … Белинский ошибся… <…>
Разумеется, пустая сказка, шитая белыми нитками. Какой-нибудь положительный, пошловатый человек, выслушав ее, вероятно, подумал бы: «Знаем мы эти чудеса. Разумеется, Сен-Жермэн просто дал ей денег за нежную плату, а Чаплицкому она сама в трудную минуту помогла за снисхождение к ее увядшим прелестям. Миф о трех картах пущен в ход, конечно, ею самой, и в этом смысле он, действительно, не лишен остроумия». Так, вероятно, и подумали слушатели, и может быть они были правы. Пушкин намеренно оставляет факты под дымкою. О чемъ говорила наедине молодая красавица с Сен-Жермэном, этого, разумеется, никто не мог знать, разв что она сама потом рассказала; а случай с Чаплицким Томский передает со слов своего дяди, графа Ивана Ильича, который «уверял его в том честью».
Итак, вся эта история о трех таинственных картах представляла собой, вероятно, не более, как комочек житейской пошлости. Остальные присутствовавшие взглянули, увидали комочек пошлости … и прошли мимо. Но одному из слушателей анекдот глубоко запал в память <…> Он разорвет вдребезги эту душу и всего человека.
Таков художественный замысел «Пиковой дамы»: соприкосновение души, определенно настроенной, с соответствующим этому настроению элементом действительности.
Вся грядущая драма Германна — его безумие и гибель — уже до начала действия заложена в его душе потенциально, но для того, чтобы она разразилась, нужен толчок извне, хотя бы самый незначительный <…>
…душа Германна вспыхивает от пустой, явно выдуманной сказки, рассказанной легкомысленным офицером…
Пушкин как бы хочет сказать: мы все ходим, ежеминутно готовые для драмы; наша насыщенная страстью душа жадно ищет в мире пищи для своей страсти — так жадно, что даже тень вещи способна соблазнить ее, и тогда она мгновенно вспыхивает вся и сгорает в мучительном счастии, одна медленнее, другая сразу, как этот Германн. Таков закон человеческого духа. Таков, между прочим, — это все знают — закон любви; так Таня уже до встречи с Онегиным была готова для любви: «Душа ждала… кого нибудь». <…>
Человек толпы живет мелкими вспышками, медленно тлея; чем сильнее личность, тем больше горючего материала в ней и тем неизбежнее она сгорит вся от ничтожнейшего толчка извне. Не так ли и душа
самого Пушкина под конец была насыщена и готова для драмы, так что малейшей интриги оказалось довольно, чтобы взорвать его и испепелить?…
С той минуты, как душа Германна соприкоснулась с нужным ей отрывком действительности…, он уже не владеет собой: он одержим, он обезумел. Степень его безумия Пушкин показывает нам не только в том, что он поверил глупой басне о трех картах, что он решается пробраться к старухе, грозит ей пистолетом и пр.
Воспитанница графини, Лизавета Ивановна, очевидно не была нужна для развития драмы; можно было придумать десять других правдоподобных способов, чтобы дать возможность Германну проникнуть днем или ночью в этот плохо охраняемый дом, и конечно не для этого Пушкин осложнил драму романом.
Но роман был ему нужен, чтобы в полной силе обнаружить одержимость героя. Между героем и его навязчивой мыслью он ставит сильнейший для пылкого молодого человека соблазн — соблазн обладания прелестной девушкой <…> И вот, когда в одной минуте для него сосредоточиваются две возможности: достигнуть цели своей любви и вынудить у старухи ее тайну, он даже не колеблясь отказывается от первой ради второй — и во всех дальнейших сценах Лизавета Ивановна для него вовсе не существует. <…>
…Он абсолютно уверен в своих трех картах — так уверен, что сразу ставит на первую карту, очевидно, весь свой капитал — 47 тысяч, — он, живший до сих пор одним жалованьем, не трогавший даже процентов с наследства, никогда не рисковавший играть в карты. <…>
…на этой безумной высоте у человека не может не кружиться голова, ему слишком легко оступиться; но горе ему, если он оступился… <…>
Что Германну открылась пиковая дама, это была, конечно, чистая случайность, да и вид этой карты, вероятно, не имел никакого сходства с мертвой старухой во гробу… <…>
Слово маньяк здесь, может быть, неуместно. Всякий человек — более или менее маньяк в каждом своем хотении. Пушкин … избрал форму настоящей мании только затем, чтобы нагляднее представить универсальный закон, по которому растет и действует всякое человеческое хотение…
…Пушкин для … наглядности эксперимента выбрал характер исключительный, т. е. такой, в котором хотенье или страсть достигают предельного напряжения, поглощают всю волю без остатка. Поэтому Германн был с самого начала задуман, как контрастная натура. В нем сочетаются твердость воли и самообладание с одной стороны — сильные страсти и «огненное» воображение с другой…
***
Это был анализ повести «Пиковая дама» Пушкина — анализ сути, смысла и идеи произведения, сделанный литературоведом и публицистом М. О. Гершензоном.
Источником текста является статья М. О. Гершензона в «Собрании сочинений Пушкина», т. IV, серия «Библиотека великих писателей» под ред. С. А. Венгерова, Брокгауз-Ефрон, СПб, 1910 г.)
