 |
| Первая дуэль Сильвио и графа. Художник В. В. Гельмерсен |
«Выстрел» является одной из пяти «Повестей Белкина», написанных А. С. Пушкиным.
В этой статье представлена критика о повести «Выстрел» Пушкина: отзывы критиков, анализ произведения.
— Краткое содержание повести
— Все материалы по повести «Выстрел»
Критика о повести «Выстрел» Пушкина
А. А. Григорьев:
«…«Повести Белкина»… в первой из них, в «Сильвио», …отражение пушкинского гения, именно потому, что здесь остался след борьбы с мучительным и тревожным идеалом. В «Сильвио» действительно один из ключей к уразумению нравственного процесса поэта… <…>
(А. А. Григорьев, «Граф Л. Толстой и его сочинения», 1862 г.)
В. Г. Белинский:
«…Вот передо мною лежат «Повести», изданные Пушкиным: неужели Пушкиным же и написанные? Пушкиным, творцом «Кавказского пленника», «Бахчисарайского фонтана», «Цыган», «Полтавы», «Онегина» и «Бориса Годунова»?
Правда, эти повести занимательны, их нельзя читать без удовольствия; это происходит от прелестного слога, от искусства рассказывать (conter); но они не художественные создания, а просто сказки и побасенки; их с удовольствием и даже с наслаждением прочтет семья, собравшаяся в скучный и длинный зимний вечер у камина; но от них не закипит кровь пылкого юноши, не засверкают очи его огнем восторга; но они не будут тревожить его сна — нет — после них можно задать лихую высыпку.
Будь эти повести первое произведение какого-нибудь юноши — этот юноша обратил бы на себя внимание нашей публики; но, как произведение Пушкина… осень, осень, холодная, дождливая осень, после прекрасной, роскошной, благоуханной весны… <…>
Странное дело — очарование имен! <…> Будь поставлено на заглавии этой книги имя г. Булгарина, и я был бы готов подумать: уж и в самом деле Фаддей Венедиктович не гений ли? Но Пушкин — воля ваша, грустно и подумать! Эти повести уже не новость. <…> Из повестей, собственно, только первая, «Выстрел», достойна имени Пушкина…»
(В. Г. Белинский, «Повести, изданные Александром Пушкиным», 1935 г.)
А. С. Искоз:
«…Сильвио окружен ореолом таинственности и, очевидно, хранит в душе какую-то тайну. Его угрюмость, крутой нрав, злой язык и спартанский образ жизни при видимом богатстве говорят за то, что он носится с какой-то идеей, замкнутой в его озлобленной душе, — идеей, властно требующей от него, как и от Скупого рыцаря и Сальери, полного отречения от жизни. Одержимость страстью, как сам ее определяет, — первенствовать, он всю жизнь стремится к власти в своем околодке, в своем полку…
Сильвио одинок. Он один из тех, которых все уважают, может быть, боятся, но не любят. Им покоряются…, но от них держатся в некотором отдалении. Таким людям ведома лишь тень душевного покоя, и то не на долго — слишком уж шатко их душевное равновесие. Им приходится зорко следить за тем, чтобы не появился какой-нибудь соперник, чтобы внимание окружающих не отвлеклось внезапно в сторону от них. Раньше подозрительность, а затем уже злоба на почве жгучей зависти, если таковой соперник появляется, омрачает их ум, нарушает их неустойчивую душевную гармонию.
Сильвио, как всякий человек, одержимый одной какой-нибудь идеей, подверженный одной какой-либо доминирующей страсти, угрюм. Светлые краски жизни не воспринимаются им и не радуют его омраченного взора. Стрельба, оружие, раскиданное по всем углам и столам, и военные книги как нельзя лучше подходят к его тяжелому нраву. Какая-то густая пелена отделает его от мира, от людей. И если он разговорчив с товарищами и, по-видимому, общителен, то только потому, что он хочет первенствовать, а для этого необходимо приноравливаться к людям…
Согласно излюбленной идее Пушкина, Сильвио несчастный страдалец. Червь зависти точит его всю жизнь. Не находя себе пристанища, он с огромным неудовлетворенным самолюбием скитается по земле и затем где-то в чужой стороне погибает, предводительствуя отрядом чуждых ему этеристов. Чуется, что Сильвио унес на войну свое глубокое одиночество, свою разбитую жизнь. …его уход на войну скорее представляется нам лебединой песнью преждевременно состарившегося и нигде не нашедшего себе пристанище человека… Так бессмысленно гибнут все лишние люди — лишние оттого, что не умеют найти для себя сферы, которая могла бы их поглотить…
Антитезой Сильвио является столь симпатичный Пушкину молодой повеса, весело и беззаботно упивающийся жизнью… <…>
…мы имеем здесь обычное сопоставление двух взаимно противоположных натур, которым пользуется Пушкин во всех своих лучших произведениях, в особенности в «Скупом рыцаре» и «Моцарте и Сальери»… И в «Выстреле» основной грех, влекущий за собой несчастье, заключается в той узости душевной, которая проявляется в одностороннем стремлении к какой-нибудь цели, в служении одному какому-нибудь богу… <…>
…Сильвио зарывается в какую-то глушь, в какой-то подвал, предаваясь одной идее и жертвуя ей всеми радостями жизни. При его уме, талантах, силе воле и богатстве он мог бы блистать в свете, мог бы действенно проявлять свое стремление к власти. <…> …его душевная мрачность отгораживает его от всего мира, изолирует от всех окружающих…
…»Выстрел» имеет много общего с «Скупым рыцарем» и по идее, и по технике, … с «Моцартом и Сальери» он находится в самом тесном психологическом родстве. В самом деле, и Сильвио, и Сальери принадлежат к категории людей незаурядных, гордых, наделенных пламенным темпераментом, сильными страстями…
…в душе Сильвио явственно звучит мотив совести… этот мотив определяет благополучный финал «Выстрела»… <…>
Мы …в лице Сильвио имеем дело с той же трагической душой, что у Сальери… Сильвио, безусловно, личность сильная, с кипучими страстями с могучей волей и незаурядным умом — словом, личность вполне годная для героя трагедии. Пушкин, творя его, несомненно, пребывал в настроении художника-трагика; и эта высокая температура творчества и взволнованность мешали просто подойти к прозаическому, по обстановке, сюжету. Вот почему Сильвио кажется нам, между прочим, несколько мелодраматичным, облеченным какой-то странной таинственностью. <…>
«Выстрел» написан на той же творческой высоте, на какой Пушкин творил свои трагедии. Здесь, во всяком случае, нет и тени того «лукавства ума», которое угодно большинству толкователей Пушкина усматривать во всех повестях Белкина, не исключая и «Выстрела». Здесь художник исключительно серьезен.»
(А. С. Искоз (Долинин), «Собрание сочинений Пушкина», 1910 г.)
В. С. Узин:
«…В повести „Выстрел» выступает жестоко-мстительный человек, долгие годы думающий одну думу — о мести. Казалось бы, нужно ожидать взрыва страстей. Но и здесь все кончается благополучно: как в некоей мелодраме, простреливается не живой человек, которому так страстно мечтали отомстить, а картина на стене. <…>
…вовсе не требовалось, чтобы Сильвио лишил графа жизни; с него достаточно было, что граф смутился, что он узрел руку неумолимой судьбы, готовой каждую минуту нанести удар. И эта простреленная картина на стене—как роковое memento. <…>
Этот мрачный, сосредоточенный Сильвио, с сильным мелодраматическим налетом — неправда ли, какое отталкивающее впечатление производит он — в захолустном городишке, своим необузданным чувством мести… ? <…> В обрамлении остальных четырех повестей Белкина, в которых критика видела и продолжает видеть искренний и чистосердечный юмор… , повесть о двух поединках Сильвио и графа так и осталась до сего дня мрачным пятном. <…> Например, в самом начале знакомства нашего с Сильвио (по его собственному рассказу) он ни хорош, ни плох, по крайней мере, ничем не лучше и не хуже графа. Оба пьют, играют в карты, дуэлируют и смотрят на дуэль как на шалость, которой можно блеснуть перед сотоварищами и полковыми дамами. <…>
Последняя встреча с графом является для Сильвио окончательным разрешением загадки человеческой жизни. <…> Перед нами уже не мститель, а строгий, нелицеприятный судья. Он предает графа его „совести», он изрекает приговор: граф теперь может жить, так как жизнь стала для него полной великого смысла и значения. Граф стреляет по нем, хотя это и беззаконный выстрел: не лучшее ли это доказательство того, что граф всеми способами хочет отстоять свою жизнь? Но Сильвио не осуществляет своего права на выстрел: ему, мстителю, все кажется, что он, стреляя, совершил бы убийство, но он явился сюда не как убийца, а как апологет высшей правды. И выстрел в картину на стене как бы наглядным образом разряжает густую чувственность, которая могла бы затуманить ясный образ восторжествовавшей правды…»
(В. С. Узин, «О повестях Белкина. Из комментариев читателя», Петербург, 1924 г.)
Это была избранная критика о повести «Выстрел» Пушкина: отзывы критиков, анализ произведения.
