«Мадонна с длинной шеей» далека от академизма, как и от канонической иконографии. На самом деле она выступает против всех канонов. На ней Мария держит на руках спящего младенца Христа, но цвет его тела и то, насколько расслабленно оно изгибается, выглядит так, будто младенец мертв или спит в летаргическом сне. Это сделано намеренно, намекая на грядущую смерть — тема, не обходящая ни одного образа Марии с младенцем. Богородица одета в неожиданно богатые одежды.
Ее светлые волосы покрыты жемчугом
и золотом, лицо ражает не растерянность и не тоску по будущим страданиям, а удовство. Мария молода, и ее ребенок спит у нее на руках – что ее не радует на иконах, здесь достаточный повод для радости. Возле нее толпа юношей и девушек, один из них держит в руках сосуд — алхимический символ начала всего, зачатия, что объединяет в картине жизнь и смерть. Слева от Марии поэт восхваляет непорочное зачатие святого Иеронима, колонны уходят вверх, ничего не поддерживая, добавляя картине сюрреализма.
Также удивительно то, как изображены все персонажи. Пармиджанино с большим удовольствием и не меньшим мастерством изображал человеческие головы. Лица, даже если они кажутся слегка вытянутыми, выглядят пропорциональными и красивыми.
Однако ему показалось, что удлинение тела и конечностей тоже показывает красоту, ведь картина носит на себе печать сюрреализма, которая добавлена к ее длинной шее Мадонной, руки и ноги остальных исчезают в никуда, высота колонны и странная непропорциональность фигуры Иеронима — он выглядит очень маленьким, хотя и не слишком далеко.
Интересно и то, что удлинение всего и идущая в никуда колонна — лишь символ вечного стремления человечества к совершенству — и его вечной неадекватности.
