Эту картину Кузьмы Петрова-Водкина часто называют Петроградской Мадонной. И правы те, кто ее так окрестил, ведь кормящая мать с младенцем, стоящая на балконе городского дома, даже выражением лица напоминает иконописный образ.
Волосы женщины скрыты под белым платком, через плечо перекинута алая ткань — своеобразный символ революции. У молодой мамы усталый и в то же время суровый вид. Но надежда на светлое будущее все же есть. А символ — небесно-голубое здание, расположенное
за дамой.
Стекло в этом доме выглядит странно. Они то ли местами сломаны, то ли покрыты паутиной, то ли просто покрыты пылью. Вероятно, этот дом покинула богатая семья, а простые люди еще не обустроились.
Улицы довольно пустынны, если не считать толпы, которую критики помещают в очередь за хлебом, олицетворяющую голодное время. Однако ни хлеба, ни продавца зрителю не видно: все закрывает фигура матери, которой все равно, что происходит внизу. Все это временно, самое главное для нее – вырастить ребенка.
Кто-то увидит в этом малыше символ нарождающейся советской страны, а кто-то в образе матери — России. То есть можно сказать, что это уже не икона Божией Матери, но еще и не образ Родины, который стал массово эксплуатироваться чуть позже. Особенно часто он привлекался к уголовной ответственности в годы Великой Отечественной войны и после нее.
Идею полотна «1918 год в Петрограде» — таково официальное название картины — можно выразить так: не будет разрухи и нищеты, мы сумеем это преодолеть. Материнство — ярчайший символ продолжения жизни, оно подобно семени, проросшему среди каменных стен голодающего Петрограда.
