Как и многие художники своего времени, Петров-Водкин считал, что работа любого человеческого искусства состоит не просто в том, чтобы максимально беспристрастно отражать в картинах окружающую действительность, а нести какую-то мысль, менять с их помощью людей. Преподайте им этико-эстетический урок, прививайте им вкус и стремление к прекрасному.
Поэтому его картины часто пронизаны светом и святостью, способны вызвать долгие размышления почти философского смысла — они необходимы для возвышения духа, для внезапного появления повседневного мира
зритель совсем другой, невозможный и прекрасный. Оты вещи, казавшиеся пустыми глупостями, вдруг обрели смысл.
Тема материнства красной нитью проходит через все его творчество – это и «Мать», и «Петроградская мадонна», и многие другие, в которых женщина с ребенком предстает в образе ангела, чудесного творения, пронизанный небесной красотой, стоящий над серостью и грязью, выполняющий нечто вроде святой миссии.
Из этой общей линии вырывается и «Материнство» — это не восторженный гимн, не торжественная песня, а просто признание того факта, что быть матерью жизненно необходимо, это просто, бывает часто и не вызывает удивления и восхищение.
Многие женщины так и поступают и не требуют к себе особого отношения, не думая, что в материнстве есть какая-то святость.
Об этом говорят и женские лица – опущенные ресницы, усталая нежность, с которой они смотрят на ребенка.
Обо этом гравитировать рождение — по-детски бессмысленно и в то же время неподвижно. О этом горовить тревем метри – обнажённый повседневно, мимоходом, ради дела, не способный вызвать любовное возбуждение и чувства. Об этом же говорят и приглушенные, темные, телесные (но не грязные!) цвета – они подчеркивают, насколько простая и приближенная к земле сцена на картине.
