Сальвадор Дали был гением (может быть, немного сумасшедшим, но это вообще свойственно гениям, опередившим свое время) — соглашаются даже те, в чьих сердцах его картины не находят отклика.
Ведь эти картины, даже больше, чем любое другое искусство, надо понимать сердцем, центром души, которое болит, тянет, стучит и бьется. Ведь даже поняв мозгом, что художник это имел в виду, этого добился и вообще протестовал против ВОВ и дискриминации, например, негров, влюбиться в картины не получится. Их нужно чувствовать.
Почувствуйте в них свободу удара – они безграничны, несмотря на то, что ограничены узким пространством полотна.
Так что «Меланхолия» полна пустыни, которая тянется из конца в конец. Горы на горизонте не ограничивают его, наоборот, они как бы помогают ему расти еще больше, расширяться еще больше. Облака, скручивающиеся в странные формы, расширяют небо. Безликие амурские ангелы хулиганят, один из них играет на лире. Стол с резными столбиками, как и кровать, выглядит в пустыне почти нелепо, попирая все законы человеческого восприятия. Человек с пустым лицом смотрит вдаль уныло и молчаливо.
Вся картина резонирует в душе — тоска, ветер в пустыне, перезвон струн на лютне — но не резонирует в мозгу, потому что мозг этого не чувствует, ибо это сердце.
Только сердце почувствует всепоглощающую пустоту пустыни. Только сердце рвется в горы, к выходу из тоски, в другие места и к другим людям. Только сердце может сочувствовать человеку с волнистыми волосами и безумными глазами, склонившемуся над столом.
Только сердце откликнется на звук лютни — «иди в горы», говорят они. Или, наоборот, «останься, больше слушай, растворяйся в ветре». Для каждого в его речи — свое, и в пустоте пустыни таятся подсказки, ответы на все вопросы.
Ветер воет. Звучит лютня. Меланхолия.
